Форум » Дрессировка. » Рудольф Менцель Проверка поведения 1 раздел » Ответить
Рудольф Менцель Проверка поведения 1 раздел
admin: Рудольф Менцель. Проверка поведения, ее теоретические основы и ее практическое выполнение. I РАЗДЕЛ: Принципиальное наблюдение за поведением Введение Выращивание — это формирование определенных форм в живом мире. Заводчик такой же творец, как художник или скульптор, который работает не с деревом или с камнем, а с живой материей. Творческий заводчик создает определенные формы не только в физической области, но ему удается проникать и в такое темное царство, которое мы называем психикой. Средства этого формирования в своем единстве имеют три лица: 1. Выбор подходящего первичного материала — выработка базы разведения путем не очень маленького количества подходящих особей. 2. Направленность на определенную комбинацию признаков — фиксации желаемых признаков и ослабление нежелаемых путем систематического спаривания с последующим обновлением выбора. 3. Унаследование формируемых признаков — усиление желаемых имеющихся предрасположенностей путем применения непротиворечивых раздражителей внешней среды. Заводчик, который желает применить этот инструмент искусства разведения, должен, прежде всего, знать для каких целей он его хочет использовать. Он должен отдавать себе отчет в том, какие признаки и предрасположенности характера желательны для породы, разведением которой он как раз и занимается, а какие не желательны, в каких приблизительных границах он может или должен допускать взаимодействие отдельных предрасположенностей. Когда мы говорим конкретно о проверке поведения, то мы должны, конечно, перед этим знать, какую картину поведения мы должны требовать от наших собак, иначе может случиться, что то, что один отмечает как особо желаемое, другой проклинает как плохое. Картина поведения породы или группы пород зависит от службы, которая требуется от собак, их представляющих. Ясно, что декоративная собака демонстрирует другую картину поведения, чем охотничья, а защитно-караульная — другую, чем ездовая. В предлагаемой рукописи мы хотим заняться желаемой картиной, создаваемой у нас поведением собаки, которую мы бы хотели иметь в качестве защитно-караульной на службе у человека. Основной чертой характера любой собаки, рассматриваемой в качестве потенциальной защитно-караульной, должно быть мужество-бесстрашие (Mut.). Так как, с одной стороны, защитно-караульная собака должна действовать устрашающе и, таким образом, предотвращать нападение, а с другой стороны, в случае произошедшего нападения должна защищать жизнь и плоть, чаще всего безоружного, хозяина до последнего движения челюстей. Действительно, несмелая собака уже не так импонирует своим внешним видом, в случае же настоящего нападения (которое должно быть смыслом и венцом ее жизни) она с жалостным видом отойдет, бросив надеящегося на нее хозяина в еще большей опасности. Таким образом, оценка бесстрашия собаки является важнейшим квалификационным признаком защитно-караульной собаки. Поэтому в работе, которая посвящена поведении защитно-караульной собаки, без сомнения необходимо очертить понятие «бесстрашие» (Mut). Мы уверены, таким образом, в необходимости постановки уже в начале наших рассуждений вопроса: Что же такое бесстрашие (Мut)? Бесстрашие (Mut) как стадное явление Эммануил Кант определил («Антропология в прагматическом смысле») бесстрашие следующим образом: Бесстрашие — это душевное состояние, необходимое для обдуманного принятия на себя опасности. Нормальной биологической реакцией на опасность является уклонение от нее (инстинкт самосохранения). Бесстрашие по Канту это как раз противоположное поведение, не уклоняться от опасности, а принять ее на себя. Таким образом мужественная реакция живого организма на опасность возможна только при наличии некоторой психологической силы, действие которой направлено против инстинкта самосохранения. С какими противосилами мы имеем здесь дело? Прежде всего, уже сам инстинкт самосохранения может действовать как противосила, если уклонение от опасности означает еще большую угрозу существования индивидуума, чем ее воздействие; это, например, случай, когда под действием голода существо вынуждено вступать в сомнительную борьбу, в которую оно бы никогда не вступило в сытом состоянии. Голодная смерть — большая опасность, чем борьба с неизвестным исходом. Кроме того, в живом существе так сильно инстинктивно закреплен интерес к сохранению вида, что он может подавить инстинкт самосохранения. Самопожертвование во имя собственного потомства, борьба за любовь, то есть за право размножения, понуждает от имени продолжения Я-жизни в виде цепочки поколений к действиям, которые кажутся противоречащими примитивному инстинкту самосохранения. Но есть не только продолжение Я-жизни в виде цепочки поколений, но и понятие социального общества (стадо, стая, народность и т. д.) более высокого ранга, чем Я. Для каждого члена стаи жизненный интерес социального общества (стаи) неотделимо связан с каждым членом стаи и, таким образом, может быть рациональным, что член стаи в интересах социального общества преодолевает свой инстинкт самосохранения и принимает на себя опасность, вместо того, чтобы ее избежать. С позиции общественной этики мы можем признать исключительно эту последнюю форму как бесстрашие. Остальные формы — парадоксальные результаты расширенного эгоизма. В этом смысле мы изменим процитированное выше определение Канта следующим образом: Бесстрашие — такое душевное состояние, благодаря которому существо, живущее по закону коллективизма, осознанно принимает на себя опасность. Кантовское выражение «обдуманно» мы, таким образом, преобразовали в «осознанно», так как бесстрашные поступки и у людей возникают часто интуитивно, следовательно необдуманно, молниеносно, быстро (мгновенная смелость). С позиции вышестоящего социального организма является самим собой разумеющимся, что часть жертвуется в интересах целого. С позиции же части такая жертва не считается изначально само собой разумеющейся. Здесь какой-то положительный результат (удовольствие) должен компенсировать отрицательный — пренебрежение инстинктом самосохранения. Здесь мыслимы два принципиальных подхода: либо мы допускаем чисто механически-ассоциативный, а точнее коллективистский инстинкт в каждом члене стаи или мы рассматриваем индивидуально-психологически осознано воспринимаемое удовлетворение стремления значимости отдельного стадного животного как движущую силу в этом процессе. Принципиально с нашей точки зрения здесь необходимо исходить из следующего: Мы с самого начала в соответствии с нашим мировоззрением, отвергаем какое бы то ни было разделение данных проблем для человека и для животных. «Человек» — обозначение одного из родов в большой группе живых существ, которую мы научно выделяем как группу «животные». По образу жизни люди отличаются от других животных родов, точно как и разные роды животных между собой. Существуют противопоставления между человеческим видом и другими видами животных, что-то типа человек-обезьяна, человек-лев, человек-кошка. Антитеза: человек-животное логически невыводима. Понятие «животное» в противопоставлении понятию «человек» является фиктивным, несколько детским (например, так же как древние греки называли все другие народы варварами). В противопоставлении к понятию «растение» понятие «животное» имеет научный смысл. В противопоставлении к понятию «человек» оно является примитивной наивно детской функцией неразвитого человечества, которое не осознает свое положение в масштабах вселенной. В соответствии с нашими взглядами имеется только одно единое объяснение всех явлений самопожертвования в интересах общества, наблюдаемое у различных социально живущих живых организмов. Либо мы примем коллективизм стадных животных как инстинктивно обусловленный и истолкуем наши этические понятия и мысли как вторичные производные нашей инстинктивной жизни, которую определяет природа. Тогда было бы то, что мы у людей называем эгоизмом и альтруизмом, ничем другим как результатом антагонистически действующих инстинктивных сил, а именно: с одной стороны, инстинкт самосохранения индивидуума его личной жизни и, с другой стороны, инстинкт самосохранения социального организма (стаи), который инстинктивно значит и жив в каждом отдельном члене стаи. (С этой точки зрения все эгоистические и альтруистические (альтруизм обусловлен стаей) действия с самого начала являются инстинктивными. Так как человек сильно склонен к размышлению и имеет потребность эти наблюдения обобщать и находить для них элементы языка, то мы можем все этические понятия и оценки с этой позиции рассматривать как вторичное обратное изображение понятий и действий, первично инстинктивно протекающих у нас.). Или мы следуем выводам индивидуально-психологической школы Alfred Adlers, тогда решение проблемы будет следующим: Каждый индивидуум, входящий в общество подобных себе живых существ, в исключительно высокой степени зависит от отношения его соплеменников к нему. Признание со стороны общества означает высочайшее мыслимое чувство радости, презрение — тяжелейшее чувство печали. Ощущение уверенного и уважаемого положения в обществе себе подобных живых организмов является движущим принципом существования, имеющим жизненное значение для каждого социально организованного существа. Стремление к уверенному положению в рамках своего сообщества играет под эгидой «инстинкта значимости» доминирующую роль в индивидуально-психологическом учении. Стремление значимости может привести отдельный индивидуум ко всевозможным действиям, изначально не лежащих в области его жизненных законов, и это может выражаться в самоуничтожающих, саморазрушающих явлениях болезненного вырождения индивидуума. Даже болезни могут возникать на почве ложно развивающегося стремления значимости и быть роковыми для отдельного существа. Если мы это, приведенное здесь вкратце, примем к сведению, то легко понять, что стремление значимости представляет собой психологическую инстинктивную силу, которая, пожалуй, в состоянии противодействовать инстинкту самосохранения. Точно также, как в стремление удовлетворить чувство голода может быть сильнее инстинкта самосохранения, так и желание к удовлетворению стремления значимости, соответственно, страх потери уважения, ущемления потребности значимости может полностью или частично парализовать инстинкт самосохранения. Это стремление, таким образом, в состоянии побуждать индивидуум к действиям, которые полезны обществу (которому принадлежит это отдельное существо), но очень опасны для него, если даже не смертельны. С этой точки зрения сразу ясно, что существо принимает на себя опасность в интересах других. То есть, соответствуя нашему выше приведенному определению, ведет себя бесстрашно. В конечном результате совершенно безразлично, какую из этих точек зрения разделяет естествоиспытатель (Мы считаем, что оба фактора в различных оттенках действенны, это часто зависит только от позиции наблюдателя, рассматривается ли стремление значимости или биологический закон стаи, как побуждение к бесстрашному поведению). Одно остается постоянным: социальная организация стадных животных действует инстинктивно или осознанно (тогда, конечно, в обход стремления значимости) определяющее на отдельное существо. Это воздействие приводит к убеждениям и действиям, которые мы в различно выраженных оттенках выделяем в комплекс бесстрашия. Одно ясно из прошлого. Бесстрашие, так, как его знает человек — социально определенное явление, полученное из наблюдений общественно живущих существ: в первую очередь из самонаблюдения стадного животного «человека». Очень очевидна социальная зависимость комплекса бесстрашия, если мы противопоставим Кантовскому определению толкование проблем бесстрашия Спинозой (Ethik III Teil 51. Lthrsatz, Anm.) Поэтому получается, что когда мы сравниваем одного человека о другим, они отличаются друг от друга только по состоянию нервного напряжения, то одного мы называем не пугливым, другого трусоватым, а остальных еще как-то по другому. Так, например, я того назову не пугливый, который не обращает внимания на зло, которое бы я считал нужным бояться. И, если я, кроме того, вижу, что его страстное желание (сделать плохо тому, кого он ненавидит и хорошо тому, кого он любит) не подавляется страхом от зла, из-за которого я многое не делаю, — то я его назову смелым. Кроме того, тот мне будет казаться боязливым, который боится зла, которое я не считаю нужным бояться. Если, к тому же, я вижу, что его страстное желание подавляется злом, которое меня не пугает, то я скажу, что он трусливый. И так оценивает каждый. Это, пожалуй, окончательная формулировка понятия бесстрашия с позиции наблюдающего человека, показывает с кристальной ясностью построение мысленных рассуждении Спинозы, социальную обусловленность понятия бесстрашия. Отсюда следует, что заключение о более или менее бесстрашном поведении мыслимо лишь в сравнении с поведением однотипного существа в тех же условиях. Уже эта обусловленность предполагает социальные связи. Кроме того ясно, что любовь и ненависть — это к тому же формы выражения душевного отношения членов стаи друг к другу. Таким образом, понятие бесстрашия по представлению Спинозы социально обусловлено по двум направлениям. И только лишь включение индивидуума в вышестоящую биологическую совокупность (стая, рой и т. п.) делает возможным понятие бесстрашия. Для одиночек имеются лишь различные формы выражения инстинкта самосохранения. Наш хороший друг, который не признает социальную обусловленность проблем бесстрашия, в письменной дискуссии по этой теме сделал нам следующие упреки: «Бесстрашие стадного животного это второсортное бесстрашие. Как раз поведение только за себя стоящего, то есть одиночки, особенно этически ценна, например, так, как самопожертвование солдата, который сражается и погибает под всеобщим криком «ура» в линии обороны, в нравственном значении несравненно ниже героизма отдельного патрульного, который никем не наблюдаемый и никем не поощряемый выполняет до последнего дыхания свой долг». Этот упрек, на первый взгляд, кажется очень оправдан. Но при этом не учитывается принципиальная стайная обусловленность социально живущего существа. Отдельный патрульный — это не одиночка, а член отряда. Он жертвует собой в интересах общества, так как это чувство общества уже так высоко развито и так глубоко сидит в его собственном «Я», что он вынужден делать все необходимое на благо общества, к которому он принадлежит. Людей с высоко развитым чувством общества мы оцениваем очень высоко. Такие люди являются — здесь намеренно используется резкое, кажущееся, очень характерное слово — исключительно высоко развитыми стадными животными. Исходя из этой позиции так же неверно утверждение, что патрульный погибает в одиночестве, вдалеке от своего отряда. Живой социальный организм всегда присутствует там, где находится принадлежащая ему живая часть. Одинокий патрульный, (чтобы остаться на этом примере; мы могли, кроме солдатской жизни, найти еще более ценные примеры) носит свой отряд в своей «я» или, если выразиться образно, в своем ранце. Так же нельзя заявлять, что пчела, отлетевшая от улья, которая не смотря на это собирает мед или пыльцу, действует одиноко и вдалеке от своего сообщества. Жизненное пространство пчелиной семьи определяется дальностью полета пчел. Отдельная пчела несет в себе «дух пчелиного улья» (материнская линия), она должна иметь некоторое подобное чувство: «Где нахожусь я, там находится пчелиный улей». Разобранное здесь понимание бесстрашия, зависящее от общественного сознания и общественного закона, выражено ясным образом в великолепной надгробной надписи Леонида и его трехсот. В немецком, к сожалению несовершенном, переводе она звучит так: «Путник, придя в Спарту, сообщи там, что видел нас, лежащих, выполнивших закон Родины!» Чтобы еще раз коротко все суммировать: бесстрашие — это понятие, взятое из коллективной жизни. Из комплекса понятий «бесстрашия» исключаются все те случаи, в которых бесстрашное действие заключается в том, что из двух изолированных зол на основе правильного соображения или инстинктивно выбирается наименьшее. Такие действия — это не что иное, как проявления индивидуального инстинкта самосохранения. Таким образом, на основе вышесказанного мы убеждены, измененное нами Кантовское определение бесстрашия можно рассматривать как конечный результат наших размышлений. Бесстрашие — это такое душевное состояние, благодаря которому существо, живущее по закону коллективизма, осознанно принимает на себя опасность. Основы поведения Когда мы, наконец, покинули серое царство теории и обратились к практической работе с собакой, пожалуй, оправдывает себя легко понятное объяснение (вместо вышеприведенного слабо измененного философского вырисовывания понятия бесстрашия) той формы бесстрашия, которое мы хотим иметь у защитно-караульной собаки как основную черту и которую мы называем распространенным выражением — смелость (Schneid). Смелость — это основополагающая черта поведения, благодаря которой живое существо (так в нашем случае — это собака) без внешнего принуждения противостоит реальной или предполагаемой опасности, соответственно, насколько это возможно, пытается ей содействовать. Даже физические боли не должны удерживать действительно смелое существо от этого вида поведения. За счет симбиоза «человек-собака» наша собака стала относиться к опасностям иначе, чем когда она была диким животным, естественная «трусость» (О естественной «трусости» дикого животного смотря также Stephаnits в «Немецкой овчарке».)… дикого животного в ней утеряна. Собака научилась не только стойко выдерживать явления, от которых ее дикие родственники в страхе убегают (огонь, железная дорога, автомобиль, выстрелы и подобные), но и по-другому относятся к людям. Для собаки, которая действительно стала спутником человека, человек стал почти ровней, которого она почитает либо как вожака стаи, или к которому относится безразлично, или видит в ней врага. Если это враг, то он встречается с бойцом, которого не смущает его человеческий облик. Дикое животное нападает на человека только тогда, когда его заставляет острая нужда, (защита супруга, потомства или собственной жизни). Собака в совместной жизни с нами потеряла эту черту дикого животного и приобрела человекоподобную черту: она любит борьбу по собственной воле, она принимает на себя опасности, хотя она может их избежать и, при всем этом, ей не стоит больших усилий противостоять нападению человека, так же как и против других нападений, и, наконец, нападение на человека, как на его спутника стаи, является таким же сигналом к борьбе, как для дикого животного нападение на супруга или потомство. Это человекоподобное отношение к борьбе мы обозначаем заимствованным из человеческой психологии термином «бесстрашие» или широко распространенным понятием «смелость». Эта смелость соответствует самосознанию и самоуверенности затрачиваемого существа. Предпосылкой для них, кроме унаследованной предрасположенности к бесстрашию, являются еще безопасность и крепкие корни внутри сообщества, к которому относится конкретное существо. (Эти положения в этой форме действительны только для стадных животных.). Каждое живое существо, человек это или животное привносит в свою жизнь унаследованные способности. На эти способности созидательно действует окружающая среда. Будущая судьба, таким образом не устанавливается окончательно при рождении, за счет воздействия среды она может меняться и в худшую и в лучшую стороны, и, наоборот, новорожденный ни в коем случае не является чистым листом, на котором жизнь впервые оставляет свой след. Влияние окружающей среды возможно только в пределах определенных естественных границ, но также невозможно его совсем исключить. С рождением похожее, может за счет соответствующего воздействия среды стать непохожим. Собака с врожденной смелостью может за счет продолжающегося неправильного обращения, недокорма и подобного может так много потерять, что от природы намного менее смелая собака — чье самосознание продолжительно укрепляется — будет во внешнем проявлении такой же или даже ее превосходить. На основе юношеского опыта у ребенка, так же как у молодого животного, вследствии их ощущаемой слабости по отношения к большим, сильным и мощным взрослым возникает естественное чувство второсортности (приведенные здесь психологические положения для животных основывается на общих психологических знаниях, которые выработали индивидуально-психологическая школа и ее основатель Alfred Adlers), которое у здорового крепкого развивающегося существа само проходит, как только исчезают причины его вызвавшие. Это чувство у молодых существ вытесняется позднее, как только вместе с половым созреванием юное существо наполняется ощущением чрезмерной силы, чувством переоценки своей собственной силы. Только больные или в течении продолжительного времени ослабленные животные чувствуют себя пожизненно второсортными, Здоровые же животные — только тогда, когда они вступили в жизнь с недостатком бесстрашия или когда они не могут занять удовлетворяющее их положение в обществе, в котором проходит их жизнь, или когда внутренне присущее каждому живому существу стремление значимости не развито или систематически подавляется общественностью «стаи». У ребенка, с которым плохо обращаются в семье, который не получает ласки и продолжительно истязается духовно или физически, не будет никакой жизнерадостности, так же как и у волка, который в результате какой-нибудь слабости или несчастливому общественному положению подавляется или истязается стаей или, по крайней мере, ее вожаком. Если у него есть смелость воспротивиться или найти себе новую стаю, то тогда жизнь его еще может быть направлена в правильное русло, иначе он останется на всю жизнь жалким существом. Собака, чьей стаей являются люди, а вожаком является хозяин, не может себе найти другую стаю. Следовательно, если она нашла себе плохую стаю, и со смелой собакой так может получиться, что она будет угнетаться и, вследствие этого, будет казаться трусливой. И наоборот, за счет систематического приободрения изначально небольшая смелость собаки растет или за счет смены среды меняется картина ее характера. Мы хотели бы здесь привести три примера из нашей личной практики: — Кобель А по природе своей не производил впечатление особого героя. В привычной среде стаи, в которой он вырос, это не могло проявиться, так как у него было высокое стремление значимости и вследствие этого он обеспечил себе вполне-уважаемое положение в стае. Когда он поменял среду и попал в чисто человеческое общество, то выявился недостаток смелости. И только тогда, когда за счет сильной любви своей хозяйки, он врос в в эту среду, он опять производил обманчивое впечатление на неспециалиста, он казался бесстрашным, был несомненно бесстрашнее, чем другая такая же собака, которой не хватает этой любвеобильной поддержки. Любая смена стаи, пожалуй, восстановит эту картину трусости. — Сука Д была по природе исключительно труслива, так как у нее отсутствовало стремление значимости и вследствие этого, она с самого начала находилась в своей стае в нехорошем положении и, в конце концов, была в прямом смысле подавлена. Настоящий любитель собак занялся спасением ее души. Он сросся с ней в новую стаю, в которой она очень высока ценилась. Сука позднее стала особенно смелой. (На состязании полицейских собак она заслужила лавровый венок за смелую работу при задержании.). — Сука М была по природе очень смелой. Она что-то не поделила с членами ее собачьей стаи и потеряла свое прежнее признание, в конце концов владельцу пришлось держать ее отдельно, так как она не смогла там ужиться. Она стала просто трусливой. Собака выполнявшая прекрасно задержание, больше уже не защищала, она оставляла картину жалости и страдания. Переведенная в новую среду, она добилась своего признания — стала исключительно смелой собакой. Мы привели эти примеры, чтобы показать, что смелость — это что-то данное от природы, но которая может подавляться за счет длительных неблагоприятных воздействий окружающей среды. Влияние может быть таким глубоким, что его ликвидировать позднее удается только с больший трудом. Однако, если смелость однажды была, то ее после соответствующей смены среды можно снова продемонстрировать. И наоборот, менее смелая собака за счет соответствующей среды может быть усилена в своем бесстрашии так, что она еще может быть использована в защитно-караульной службе. При оценке смелости должен учитываться порог раздражимости (порогом раздражимости обозначает то граничное значение величины раздражения, которое еще достаточно, чтобы раздражение было ощутимо (прошло через «порог» ощущения) экспонируемой собаки. Если порог раздражимости очень высокий, то может случиться, что от натуры «сонливая» собака при поверхностной оценке может показаться смелой попросту только потому, что раздражение, с которым может быть связана опасность, не достигает порога ее ощущения. Специалист не отличит всегда «сонливость» от самоосознанного покоя. К желаемой картине нашей собаки наряду со смелостью относится также и стремление защищать. Это — врожденная готовность находиться рядом с человеком в минуту опасности, то есть отвечать борьбой не только на нападение, угрожающее себе, но и на нападение на человека. (О замене звериной стаи на человеческую нашел великолепные слова Stephanitz в своей книге «Немецкая овчарка».). Институт защиты не всегда может соединяться со смелостью. Каждый из нас, пожалуй, уже видел собак, которые при нападении на их хозяина с лаем убегали, то есть определенно показывали инстинкт защиты, но не имели бесстрашия, необходимого для защиты. Особенно сильно развитый инстинкт защиты может в определенной степени компенсировать недостаток бесстрашия. Мы сами однажды владели сукой, которая была исключительно обделена бесстрашием, соответственно терроризировалась стаей наших собак и поэтому и не могла быть бесстрашной. Это был порочный круг (circulus vitiosus, так называют две ошибки, которые себя взаимно усиливают в своей неблагоприятном воздействии), мы, человеческие спутники в этой стае, не могли ничем ей помочь, хотя, собственно этого и не хотели. Эта боязливая сука, которая боялась любого человека и почти любого животного, нападала как черт (мы думаем, что лаяла она при этом от страха), когда она считала, что один на нас обоих, которых она особенно любила, находился в опасности. Для неопытного наблюдателя в этой ситуации недостаток в смелости не был заметен, если не проводить других испытаний. И, наоборот, мы знали собаку, которая была абсолютно смелой, но на задержание шла всегда со второй попытки, так как в первый раз она это принимала за веселую игру. Ее инстинкт защиты был недоразвит. Инстинкт бороться не очень легко отличить от инстинкта защищаться. Он является первичным признаком смелой собаки и только такой собаки. Это врожденная радость самой борьбы, радость использования своих челюстей и мышц. Когда инстинкт бороться имеет частую возможность выражаться, то он вырождается в драчливость. К желаемой картине нашей собаки, кроме того, относится и определенная злоба. Под ней мы понимаем инстинктивную или выработанную готовность враждебной реакции на не ожидаемые раздражения (то, что Hansmann в своей прекрасной работе, к которой мы еще вернемся, называет злобой, приблизительно совпадает с нашим понятием смелости. Наше понятие смелости может соответствовать его безрассудству). Чем ниже порог раздражимости и чем больше раздражителей достигает области «неожидаемого», тем сильнее злоба. Однако, при низком пороге раздражимости злоба может так выражаться, что при малейшем раздражении следует враждебная ответная реакция собаки. Такая собака постоянно находится в состоянии готовности бороться, ей кажется, что ее все время окружают опасности. Если такая сверхзлоба достигнута не за счет «передрессировки», а имеется от природы, то это всегда подозрительно. Собака без доверия, пожалуй, никогда не может быть смелой, так как доверие исходит из безопасности по отношении к окружающей среде и из сознания силы. Смелая собака знает или верит, что она может противостоять любому нападению. Она «знает», что она остановит любого человека, когда это будет необходимо. Поэтому с самого начала она и не воспринимает весь мир странным и опасным, а ждет, когда опасность коснется ее и она «знает» на опыте, что всегда защититься. Она доверяет своей силе и поэтому доверяет миру. Если мы хотим, чтобы такая смелая собака была особенно недоверчива, то это можно вызвать искусственно. Есть собаки (в большинстве своем особенно смелые), которые с юности абсолютно доверчивы и такими остаются, если только этих «чистых зверей» не сделают искусственно недоверчивыми, заставляя их приобретать плохой опыт. Но и у злобной и недоверчивой от природы собаки постепенно притупляется ее злоба (если она смелая) при нормальном содержании ее как любительской (и еще больше, как бы парадоксально это не звучало, как полицейской) собаки. Так, она за счет многообразного опыта узнает насколько дружелюбны все люди и сколько раз она обманывалась и исправлялась своим «вожаком стаи», когда она их считала опасными. Какое несчетное количество раз отзывалась собака любителя, а еще больше служебная собака полицейского, более или менее дружелюбно успокаивалась, когда с лаем была готова задержать кажущегося ей подозрительным человека. Если она смелая, то она должна из этого извлечь урок, что люди более порядочны, чем она думает. Исключительно смелую собаку можно только тогда сохранить злобной, когда она по возможности оберегается от контактов с чужими людьми, то есть не очень часто ей дается возможность сделать вывод, что подозрительные люди дружелюбны и что это желание хозяина быть с ними дружелюбными. Естественно, что эта методика работает только для действительно смелых собак; собака, лишенная бесстрашия, за счет такая изоляции станет боязливой. У нас росли две особенно смелые молодые собаки, которые были в определенной степени и злобными. Им сейчас 6 месяцев, начиная с 8 недель у них вошло в привычку облаивать каждого чужого человека как внутри, так и за пределами дома. Пока они имели щенячий вид, этот лай вызывал веселье, и у нас не было причины вмешиваться. Это стало другим, когда они достигли юношеского возраста. Мы жили в очень пустынной местности, собаки при прогулке не очень часто встречали людей и поэтому сохраняли свою недоверчивость. Плохой практики у них не было, так как они могли гулять только с нами, и мы, и наши собаки были известны во всей окрестности, так что никто не осмеливался трогать наших собак. Малыши становились, таким образом, все более нахальными, а мы избегали какого бы то ни было принуждения, чтобы не повредить их самосознание. Когда им было 4 месяца, один из нас шел с ними через поля, малыши довольно далеко бежали впереди и встретили чужого крестьянского парня, который радостно шел под лучами зимнего солнца и махал прутиком. Конечно, малыши его остановили и мальчик испугался и попытался отмахиваться прутиком, при этом он произносил «Pfui, Marsch», слова, которые у нас считались веселыми, игривыми. Результат для него был плачевный. Один из наших малышей бросился на него с лаем, но выдерживал дистанцию, второй пошел прямо на мальчика, прыгнул и схватил мальчика за руку и тянул ее с диким рычанием, к счастью, он был в толстой зимней одежде. Как только это увидел первый, то его бесстрашие сильно поднялось, и он тоже принял участие борьбе. Это было делом максимально двух минут, пока подошел дрессировщик взял своих двоих «защитно-караульных» собак под мышку и успокоил мальчика и уважительно попросил его, за соответствующую хорошую плату, все повторить, но уже со свистом и толчками. После этого случая молодые собаки часто имели возможность воспринимать равнодушно людей. Так на Reichsstrasse, как только ее ввели в эксплуатацию, где они вначале ко всеобщей потехе прохожих всех облаивали, после некоторого времени они поняли, что эти люди абсолютно безынтересны. После нескольких тренировок они стали себя вести достаточно прилично и стали облаивать днями только тех людей, которые казались им особенно подозрительными. Их злоба стала заметно уменьшаться. Особенно смелые звери из своего опыта узнали, что большинство людей являются беспомощными. Их смелость, напротив, продолжает еще расти, три недели назад, при проверке предрасположенности молодняка, у них была возможность защитить свою хозяйку от нападения злоумышленника (конечно, у каждого в отдельности) и при этом без промедления переходили к нападению, хватали нарушителя и не обращали внимание на легкие угрожающие движения, пройдя, таким образом, безукоризненно Неnzesche испытание на бесстрашие. Если мы хотим сохранить этих собак на уровне сегодняшней, все еще значительной, злобы, то необходимо их оградить от чрезмерно частых контактов с людьми, соответственно допускать только такие контакты с людьми, когда любая их наглость пресекается нападением и, таким образом, чаще проводить соответствующие испытания. Если мы хотим сделать их особенно злобными, то мы должны им демонстрировать мир в котором каждый чужой человек является противником, должны, таким образом во всех возможных ситуациях способствовать нападению со стороны дружелюбных людей. Таким образом выращиваются собаки, которые при полной смелости становятся абсолютно недоверчивыми; звери, которые нужны в исследовательских экспедициях в дикую местность. Любителю же особо никогда и не нужна особая злоба его собаки. Вполне достаточно, если собака на каждое серьезное нападающее движение отвечает нападением. Для него собака, которая на каждый раздражитель отвечает нападением не нужна, при некоторых обстоятельствах даже опасна, по крайней мере, неудобна. Пожалуй могут быть ситуации, в которых любителю нужна собака, которая должна выступать превентивно против каждого человека, но это и в наших цивилизованных условиях не является правилом. Собака, чье недоверие основывается на страхе, будет оставаться недоверчивой постоянно, так как она всегда боится плохого, везде видит противника и в своем страхе готова к защите против любого неожидаемого раздражителя. В ряду таких зверей и находятся собаки, кусающие от страха. Подобная же психологическая причина позволяет увидеть в поле среди менее смелых собак тех, которые боятся выстрела. Пугливая собака-это сигнальная машина, практически безотказная сигнальная машина, которая однако в том теряет свою ценность, что она просто замечает все: безобидное, так же как на самом деле опасное. Такая пугливая собака или трусливый, если прямо и не пугливый зверь, может быть в определенных условиях предпочтительным сторожем, но не защитником. У полностью недоверчивой собаки испытания на смелость всегда уместны. В большинстве случаев выделяется недостаток смелости. Предпосылкой для любой защитно-караульной собаки является смелость. Это может быть выражено недостаточно. При соответствующей смелости слабые недостатки в смысле развития желания защищать или бороться легко устраняются. За счет частой борьбы желание бороться у добродушной собаки растет и путем этого желания
Ответов - 2
admin: Рудольф Менцель. Проверка поведения, ее теоретические основы и ее практическое выполнение. II РАЗДЕЛ: Проверка поведения собаки Лучше всего проверять поведение любого животного в подростковый период, пока минимально формирующее воздействие внешней среды. Полностью исключить влияние окружающей среды невозможно. Человеческая или звериная стая, в которой живет собака, обязательно влияет на ее поведение. Если мы вдруг захотели бы изучить поведение собаки без какого-либо следа влияния, то мы должны бы были бедного черта держать в вольере с щенячьего возраста до семи или восьми месяцев (по возможности изолированно), исключив для него любую возможность набираться жизненного опыта, то есть дать ему расти до этого времени как идиоту (но даже это не делает его свободным от воздействий внешней среды, так как изоляция для стадного животного означает тяжелое несчастье). И если, несмотря на все это, собака показывает себя смелой, то, пожалуй, смелости она от матушки природы получила в особенно большом количестве. Но, наверное, никому не придет в голову провести такую проверку смелости для своей собаки. При проверке предрасположенностей молодняка мы в большей или меньшей степени имеем уже дело с животными, ощутившими на себе воздействие внешней среды. Это искусство судьи, максимально полно распознать в общей картине поведения собаки то, что дано ей от природы, а что есть результат воздействия внешней среды. Так, как раз из того, как созидающе может воздействовать внешняя среда, можно сделать очень важные выводы. Если пятимесячная собака как черт охраняет своего хозяина, то вполне возможно, что хозяин ее уже перед этим проверил и разбудил в ней злобу и смелость. Но, однако, если бы малый не был бы от природы особенно смелым зверем, то разбудить в нем в этом возрасте смелость было бы невозможно. Смелость может усиливаться или подавляться за счет соответствующего содержания, но там, где её нет, ее можно усилить только до определенной степени. При каждом анализе поведения все должно взаимно взвешиваться; поэтому судьями для проверки предрасположенностей молодняка назначаются особенно грамотные психологи. Мы считаем проверку предрасположенностей молодняка важнейшей проверкой практически каждой применяемой породы. Собственно, от нее зависит будущее породы. К сожалению, это не всегда признается в достаточной степени. Проверок организуется слишком мало, так что еще довольно большая часть собак проскакивает сеть проверок предрасположенностей молодняка. Прежде всего мы хотели бы здесь подчеркнуть слова Stephanits, что мягкость оценки при проверке предрасположенностей молодняка является абсолютно недопустимой. Если мы хотим проверить «смелость», то мы должны проверить гарантированность этого достояния во всех жизненных ситуациях. Таким образом, мы наблюдаем за поведением собаки по отношению к людям, животным, предметам и шумам. Смелая собака среди дружелюбных людей ведет себя либо доверчиво, в крайнем случае, игнорирует их или обнюхивает их с той или иной степенью недоверчивости, пока они ею не интересуются. То, что она делает, когда к ней обращаются или завлекают играть, уже не является чистым вопросом смелости, здесь имеет значение любовь к аппортировке, злоба, привязанность к своему хозяину. Мы могли бы полностью подписать выводы, которые делает Hansmann по поведению присланной издалека собаки, когда открывают пересылочный ящик. Смелая собака, если она даже и злобная, в своей радости от освобождения от одиночного содержания доверчиво выпрыгнет из ящика и в своей тоске по человеческому обществу более или менее легко привыкнет к новому хозяину. Недоверчивая от страха собака при открытии ее «норы» спрячется в самый темный угол, так как она верит, что таким образом может избежать исходящих от человека опасностей, или она молниеносно выскакивает из «западни» и, от страха оскаливая зубы, прячется в каком-нибудь темном углу. Ей не хватает самосознания, чтобы утвердиться в новой стае и часто требуется длительное время для установления до некоторой степени желаемого отношения между ней и новым дрессировщиком. Молодая собака ведет себя покорно по отношении к другим собакам, это лежит в сути ее инфантильного чувства второсортности: собака с особенно высоким инстинктом значимости, пожалуй и здесь будет немного огрызаться, но и это не относится к области чистой смелости (злоба, стремление бороться). При внезапных шумах смелая собака не будет убегать, а остановится, если она даже в первый момент будет выглядеть несколько испуганной. Такие вздрагивания не должны уж слишком плохо сказываться на оценке поведения собаки, даже самый смелый человек может вдруг испугаться, но сумеет взять себя в руки. В качестве таких не ожидаемых шумов мы рекомендуем резкое перемещение изделий из жести или им подобных за ширмой, запуск мотора и следующие друг за другом выстрелы. При реакции на звуки исключительную роль играют порог раздражимости и содержание собаки. Выросшей в одиночестве в сельской местности собаке мы скорее простим внезапный испуг, чем городской собаке, выросшей в среде, изобилующей шумами. С другой стороны, плохое влияние такого испуга на оценке поведения для очень злобной собаки будет меньшим, чем для особенно туповатой собаки с высоким порогом раздражимости. Похожее происходит и при испытании неожиданными действиями, так например, неожиданное раскрытие зонтика, подход поезда, автомобили и т. п. Хотя, пожалуй, и бесстрашная поза при раскрытии зонтика тоже может быть освоена. Но у судьи есть возможность при подозрении на такие заученные позы провести другие испытания (развевающийся платок, хлопающий бич и т. д.) и, кроме того, действительно трусливую собаку, несмотря на заученную стойкость при раскрытии зонтика, выдает ее неуверенность в поведении. Очень трусливая собака такую позу освоить не может. Если собака себя везде проявляет трусливой и освоила только эту позу (с зонтиком), то судье нетрудно понять причину этой стойкости. Естественно, для вопроса смелости совершенно безразлично, относится ли собака к раскрытию зонтика враждебно или хочет с ним играть. Для оценки же злобы такие реакции надо различать. Наиважнейшим среди всех испытаний на смелость нам кажется испытание враждебно затаившимся человеком. Оно, собственно, и является настоящей проверкой поведения, здесь сразу выявляется пригодна собака к защитно-караульной службе или нет. Испытание обычно выполняется так, что хозяин со своей собакой на поводке проходит мимо укрытия, из которого угрожающе выскакивает преступник и на соответствующем удалении от собаки делает нападающие движения, отскакивает снова назад или вперед, так как он не защищен и должен остерегаться попасть в зону укуса собаки. Когда при этом собака с лаем бросается вперед, а иногда даже и тогда, когда она натянув повод стоит с вздыбившейся шерстью и лает, то зрители и судьи кажутся удовлетворенными или даже восхищенными: «У собаки есть смелость!» — вот, что они обычно считают. В действительности, оцениваемая собака может быть самой жалкой трусишкой, так как при этом испытании выявляется только злоба, а не смелость! (На уже упоминавшейся последней проверке предрасположенностей молодняка мы имели возможность видеть хороший пример по этому поводу. Речь шла о шестимесячном кобеле, который по способности носа и предварительным испытаниям на смелость был кандидатом на оценку «отлично». На внезапные шумы он останавливался с лаем, то же при угрожающих движениях палкой, на раскрываемый зонтик он тоже бросался с лаем, был дружелюбен с беспомощными чужими, но не уходил от хозяина. Когда же помощник в дрескостюме напал на его хозяина, то он поджал хвост и убежал. Хозяин инсценировал настоящую борьбу с нарушителем, звал на разных голосах свою собаку на помощь, но собака не подходила. Была сделана еще одна попытка, собака была взята на поводок, снова было нападение на хозяина и тот же отрицательный результат. Также было безрезультатным привлечение для его поддержки другой собаки. Теперь он уже не выдерживал и на поводке и был так сильно напуган, что при угрожающих движениях на поводке тянул хозяина в противоположную сторону. Его с трудом можно было заставить пройти мимо этого жуткого человека. Он получил вместо «отлично» оценку «отказал» в качестве утешительной бирки. Через четыре месяца мы еще раз посмотрим эту собаку, так как в подростковом возрасте собаки еще возможно, что с усилением ее самосознания вырастет и ее смелость, или желания защищать и бороться так разовьются, что этот кобель может быть еще полезным защитником. Но для разведения это осталось отмеченным, независимо от того, как он позднее разовьется. Без этого испытания могло получиться, что эта бойкая собака могла пойти в жизнь с фальшивым описанием «очень смелая» и натворить самое ужасное в разведении.) Последнюю можно проверить, когда приводит к настоящей борьбе. Должна быть возможность, после вышеупоминавшегося испытания злобы, выполнить нападение защищенным нарушителем,… (при работе с молодой собакой конечно не надо иметь какой-то особый защитный костюм, но нарушитель должен быть так защищен, чтобы он без промедления вступил в борьбу (без страха быть покусанным) демонстрируя борьбу настоящего противника и, с другой стороны, нет опасности, что собака должна быть отозвана тогда, когда она по настоящему осмелилась пустить в дело свои зубы.)… причем собака отстегивается хозяином от поводка и теперь может показать свою настоящую смелость. (Поводок для мягкой, трусливой собаки представляет необычное улучшение ситуации, означает чувство «связи» с хозяином, то есть вид психологического укрытия, так же как при орудийном обстреле тонкая деревянная крыша над головой означает значительное облегчение душевного состояния.)… Конечно, хозяин должен бороться по-настоящему и воодушевлять собаку к нападению, так как приученной, живущей в квартире собаке чаще всего надо преодолеть торможение, перед тем как она осмеливается броситься на существо из святой гильдии «человек». Мы различаем пять возможных реакций на такое нападение: 1. Собака переходит более или менее быстро к нападению. Это «более или менее быстро» может зависеть от поведения и злобы собаки. 2. Собака с лаем бегает вокруг нападающего, но несмотря на длительную борьбу ее нельзя склонить к выполнению хватки, хотя своим лаем она показывает, что осознает серьезность ситуации. 3. Собака с лаем или без лая убегает от этого места. 4. Собака все воспринимает как игру, начинает весело играть с хозяином и с нарушителем и не имеет никакого понятия о том, что здесь происходит. 5. Собака все видит, но не находит это даже достойным для игры, занимается другими вещами и со скучным видом совсем уходит, если история длится длительное время. Как мы оценим теперь это поведение? Собака с первой картиной поведения (1 тип) — это абсолютно смелая собака со слабой или большой злобой. Чем она моложе, тем выше мы ценим ее смелость. Несмотря на это, мы должны здесь себе отметить, что если первая проба на злобу будет положительной, то мы должны проверить, не натаскана ли собака на дрескостюмы. Собака со второй картиной поведения (2 тип) злобна, но не очень смелая. Собака с третьей картиной поведения (3 тип) исключительно труслива. Собака с четвертой картиной поведения (4 тип) смела, но не показывает никаких следов злобы, а желание защищать и желание бороться у нее совершенно не развиты (как и в третьем случае). Собака с пятой картиной поведения (5 тип) также не показывает никакой злобы и возможно слабую смелость, но прежде всего недостаток темперамента. Желание защищать и бороться у нее тоже еще не развиты. Собака первого типа рождена защитно-караульной собакой. И здесь очень интересно опробовать, насколько у нее развиты желание бороться или желание защищать. Это распознается следующим образом: еще раз неожиданно появляется нарушитель и нападает на хозяина. Собака, которая сразу вступает в борьбу, имеет явно развитое желание защищать. В процессе борьбы хозяин выходит из нее и собака остается одна. Если при этом собака сразу прекращает борьбу, то это означает, что желание бороться у нее еще не развито, она борется только из желания защищать. Опять же у некоторых собак вначале развивается желание бороться, а уж потом — желание защищать. Такие собаки вначале вяло или совсем не вступают в борьбу, когда нападение сделано на хозяина, но дерутся как черти, если нападение касается их самих (их надо хорошо отличать от собак, загнанных в угол и кусающих из-за страха). Эту картину мы особенно часто наблюдаем у смелых собак, которые не имеют особой привязанности к хозяину. Собаки второго типа, также как и собаки четвертого типа ногут быть хорошими защитниками. Собаки второго типа с ее высокой злобой может стать хорошей защитно-караульной собакой, если укрепить ее моральный дух прекрасным контактом с хозяином и развитием у нее желания бороться и защищать. Это же относится и к собакам четвертого типа, смелым собакам без злобы: мы можем получить из таких собак защитников до последнего дыхания, если нам удастся пробудить желание защищать или бороться (что иногда с возрастом случается само собой). Если мы хотим у таких собак злобы, то необходима специальная дрессировка, направленная на развитие недоверия к внешнему миру. Собака пятого типа с ее притупленным темпераментом может еще быть полезным защитником, если укрепляя ее смелость, будут разбужены желания бороться или защищать. Настоящим героем такой пес вряд ли станет. Третий тип — отъявленный трусишка и подлежит исключению из разведения. В его учетном листе должна быть сделана об этом соответствующая запись. Это печальная глава кинологии, когда такие собаки готовятся к испытаниям и при соответствующей мягкости проходят испытания по защитно-караульным службам и достигают большого почета на состязаниях типа «полицейская собака — работа на человека»; они и собаки второго типа имеют наибольшую удачу как полицейские собаки: часто добиваются высоких почестей и на основе этих почестей играют определенную роль в разведении (во вред породе). Смелая собака первого типа строго испытывается еще раз. Прежде всего еще раз наблюдается ее поведение к незащищенному человеку, чтобы теперь, когда желание бороться и защищать уже разбужены, выяснить, действительно ли собака защищает или она приучена к дрескостмам (это особенно важно для взрослых собак и вряд ли достойно внимания для молодых 7—8 месячных собак). Для взрослых, уже натасканных на человека собак мы рекомендуем попытку с двойным раздражением. Нами она выполняется уже многие годы следующим образом: После кратковременного нападения на хозяина нарушитель в дрескостюме остается стоять абсолютно неподвижно, хозяин со своей собакой удаляется примерно на 20 метров, надевает на нее намордник и ослабляет поводок. Естественно, что собака не спускает глаз с нарушителя, тогда как в это время с громким криком выскакивает незащищенный человек с палкой и нападает на хозяина. Мы требуем, чтобы собака (в крайнем случае после короткого оклика хозяина) обернулась и пошла против нападающего, который должен инсценировать борьбу и убежать. Собака, которая чрезмерно натаскивалась на нарушителя в дрескостюме, то есть для которой борьба идентифицируется с «дрескостюмом», в этом испытании откажет. Я знаю двух собак, на которых этот новый незащищенный нарушитель мог бы сломать свою палку, но не отвлек бы их от защищенного нарушителя. Это испытание очень подходит для взрослых натасканных собак, чтобы, с одной стороны, указать дрессировщику на избыточную работу на дрескостюме, то есть подозревать, что эта избыточная работа с защищенным нарушителем была необходима собаке, а, с другой стороны, разоблачить непосредственно трусливых собак, которые только освоили, что нарушитель в дрескостюме не опасен. Если есть такое подозрение, то при нападении незащищенным нарушителем рекомендуется собаку снимать с поводка. Если мы хотим проверить совершенно особую смелость и желание борьбы, тогда мы организуем испытание бесстрашия по Henze. Мы выполняем это испытание так, что после борьбы собаки на поводке она еще раз возбуждается защищенным нарушителей тем, что он убегает. Когда нарушитель пробежит по крайней мере 50 метров, то по сигналу судьи собака посылается на задержание, а по второму сигналу судьи убегающий молниеносно разворачивается, пока его еще не настигла собака и пытается угрожающими движениями палки (могут быть рекомендованы и легкие удары) или серией выстрелов прогнать собаку. Здесь, с одной стороны, сразу проявляется нужна ли собаке близость хозяина для усиления ее самоосознания, и, с другой стороны, может ли ее смелость выдержать внезапность, которая вызвана превращением убегающего побежденного врага в нападающего противника. Если молодая собака прошла успешно это испытание, то это свидетельствует об особой степени ее злобы и желания бороться. Еще об одном — если собака при нападении на её хозяина не сразу защищает, то испытание ни в коем случае нельзя сразу останавливать. Надо, наоборот, стараться еще некоторое время сохранить эту ситуацию, так как иногда в процессе борьбы и через борьбу лишь пробуждаются желания бороться и защищать. Такие животные еще не самые плохие, здесь просто возникает вопрос их поведения. Особое внимание надо уделять отношению собаки к палке. «Прочность к палке» у молодой собаки проверяют следующим образом: помощник угрожает палкой собаке, которую хозяин держит на поводке и затем бьет палкой по земле перед или рядом с собакой, ее при этом не задевая. Если при этом собака лает, то это обычно считается свидетельством ее смелости, хотя же указывает на самом деле только на ее злобу; для оценки смелости безразлично — лает ли собака, остается ли спокойно стоять или разглядывает перемещаемую палку; собака, которая спокойно противостоит человеку, работающему с палкой, конечно, смелее той, которая с натянутым назад поводком, поднявшейся на спине шерстью и открытой пастью демонстрирует желание нападать; хотя последняя наверняка злобнее. Так как вполне возможно, что уже у молодой собаки «выдержка» палки — изученная поза, освоенная за счет опыта, что палка ее никогда не заденет, поэтому в борьбе с защищенным нарушителем мы рекомендуем включать слабый взмах палки. Но никогда не разрешается бить молодую собаку, если она не имеет возможности кусать; взмах, против которого она себя чувствует беспомощной, усиливает ее чувство второсортности. Остальные характеристики поведения, которые собственно не относятся к комплексу бесстрашия, но во многом определяют применимость собаки человеком к защитно-караульной службе, труднее устанавливать и оценивать однозначными экспериментами и скорее это возможно за счет наблюдения за собакой в целом, в процессе всей проверки поведения. Это в первую очередь касается темперамента, в обычном, узком смысле, который мы попытались определить выше. Не надо быть большим психологом животных, чтобы отличить темпераментную, живую, быструю в движениях собаку от вялой, бестемпераментной. При этом всегда надо помнить, что темперамент не должен путаться с нервозностью и однократное наблюдение за собакой во время недолгого испытания недостаточно для окончательного вывода. Темпераментная собака может казаться вялой, бестемпераментной перед вспышкой чумы или под тяжелым воздействием глистов, тогда как, наоборот, очень смелая, но не очень живая молодая собака, которая выросла в одиночестве, и неожиданно попавшая в интересный круговорот спортивных испытаний и приободренная этим интересным событием, покажет себя темпераментней, чем она есть на самой деле. О твердости собаки можно получить представление, расспрашивая осторожно дрессировщика о том, как ведет себя его собака при нежелательных воздействиях. Некоторые кинологи Greenhorns с восторгом рассказывают, что их любимец уже со второй попытки прячется в угол, если ему издалека показать ручку веника или связку ключей, и делятся подробными исчерпывающими впечатлениями. Впрочем, в отношении твердости можно сделать богатые наблюдения, наблюдая за поведением собаки при повторе попыток на запугивание и устрашение. Твердая собака после каждой попытки (выстрел, удар) становится всегда спокойнее или более азартной в борьбе, а мягкая — всегда трусливее. Дрессируемость собаки распознается знатоком в первые минуты по характеру отношений между дрессировщиком и собакой. Кто хоть раз видел прекрасную картину радостного послушания молодой собаки, тот это никогда не забудет. Управляемая собака отвечает выразительной жестикуляцией своего тела на любую попытку воздействия своего хозяина:«Ура, мой хозяин что-то хочет от меня!», тогда как его антипод (плохо управляемый) можно выявить по такому ответу на подобные воздействия: «О горе, он опять что-то требует от меня». Завершая этот раздел надо еще раз повторить: Оценка поведения — это нелегкое дело. Необходимы способности к наблюдению, знания и опыт, чтобы правильно выполнить такой «анализ». Это удается только действительно опытным психологам.
admin: Рудольф Менцель. Проверка поведения, ее теоретические основы и ее практическое выполнение. II РАЗДЕЛ: Проверка поведения собаки Лучше всего проверять поведение любого животного в подростковый период, пока минимально формирующее воздействие внешней среды. Полностью исключить влияние окружающей среды невозможно. Человеческая или звериная стая, в которой живет собака, обязательно влияет на ее поведение. Если мы вдруг захотели бы изучить поведение собаки без какого-либо следа влияния, то мы должны бы были бедного черта держать в вольере с щенячьего возраста до семи или восьми месяцев (по возможности изолированно), исключив для него любую возможность набираться жизненного опыта, то есть дать ему расти до этого времени как идиоту (но даже это не делает его свободным от воздействий внешней среды, так как изоляция для стадного животного означает тяжелое несчастье). И если, несмотря на все это, собака показывает себя смелой, то, пожалуй, смелости она от матушки природы получила в особенно большом количестве. Но, наверное, никому не придет в голову провести такую проверку смелости для своей собаки. При проверке предрасположенностей молодняка мы в большей или меньшей степени имеем уже дело с животными, ощутившими на себе воздействие внешней среды. Это искусство судьи, максимально полно распознать в общей картине поведения собаки то, что дано ей от природы, а что есть результат воздействия внешней среды. Так, как раз из того, как созидающе может воздействовать внешняя среда, можно сделать очень важные выводы. Если пятимесячная собака как черт охраняет своего хозяина, то вполне возможно, что хозяин ее уже перед этим проверил и разбудил в ней злобу и смелость. Но, однако, если бы малый не был бы от природы особенно смелым зверем, то разбудить в нем в этом возрасте смелость было бы невозможно. Смелость может усиливаться или подавляться за счет соответствующего содержания, но там, где её нет, ее можно усилить только до определенной степени. При каждом анализе поведения все должно взаимно взвешиваться; поэтому судьями для проверки предрасположенностей молодняка назначаются особенно грамотные психологи. Мы считаем проверку предрасположенностей молодняка важнейшей проверкой практически каждой применяемой породы. Собственно, от нее зависит будущее породы. К сожалению, это не всегда признается в достаточной степени. Проверок организуется слишком мало, так что еще довольно большая часть собак проскакивает сеть проверок предрасположенностей молодняка. Прежде всего мы хотели бы здесь подчеркнуть слова Stephanits, что мягкость оценки при проверке предрасположенностей молодняка является абсолютно недопустимой. Если мы хотим проверить «смелость», то мы должны проверить гарантированность этого достояния во всех жизненных ситуациях. Таким образом, мы наблюдаем за поведением собаки по отношению к людям, животным, предметам и шумам. Смелая собака среди дружелюбных людей ведет себя либо доверчиво, в крайнем случае, игнорирует их или обнюхивает их с той или иной степенью недоверчивости, пока они ею не интересуются. То, что она делает, когда к ней обращаются или завлекают играть, уже не является чистым вопросом смелости, здесь имеет значение любовь к аппортировке, злоба, привязанность к своему хозяину. Мы могли бы полностью подписать выводы, которые делает Hansmann по поведению присланной издалека собаки, когда открывают пересылочный ящик. Смелая собака, если она даже и злобная, в своей радости от освобождения от одиночного содержания доверчиво выпрыгнет из ящика и в своей тоске по человеческому обществу более или менее легко привыкнет к новому хозяину. Недоверчивая от страха собака при открытии ее «норы» спрячется в самый темный угол, так как она верит, что таким образом может избежать исходящих от человека опасностей, или она молниеносно выскакивает из «западни» и, от страха оскаливая зубы, прячется в каком-нибудь темном углу. Ей не хватает самосознания, чтобы утвердиться в новой стае и часто требуется длительное время для установления до некоторой степени желаемого отношения между ней и новым дрессировщиком. Молодая собака ведет себя покорно по отношении к другим собакам, это лежит в сути ее инфантильного чувства второсортности: собака с особенно высоким инстинктом значимости, пожалуй и здесь будет немного огрызаться, но и это не относится к области чистой смелости (злоба, стремление бороться). При внезапных шумах смелая собака не будет убегать, а остановится, если она даже в первый момент будет выглядеть несколько испуганной. Такие вздрагивания не должны уж слишком плохо сказываться на оценке поведения собаки, даже самый смелый человек может вдруг испугаться, но сумеет взять себя в руки. В качестве таких не ожидаемых шумов мы рекомендуем резкое перемещение изделий из жести или им подобных за ширмой, запуск мотора и следующие друг за другом выстрелы. При реакции на звуки исключительную роль играют порог раздражимости и содержание собаки. Выросшей в одиночестве в сельской местности собаке мы скорее простим внезапный испуг, чем городской собаке, выросшей в среде, изобилующей шумами. С другой стороны, плохое влияние такого испуга на оценке поведения для очень злобной собаки будет меньшим, чем для особенно туповатой собаки с высоким порогом раздражимости. Похожее происходит и при испытании неожиданными действиями, так например, неожиданное раскрытие зонтика, подход поезда, автомобили и т. п. Хотя, пожалуй, и бесстрашная поза при раскрытии зонтика тоже может быть освоена. Но у судьи есть возможность при подозрении на такие заученные позы провести другие испытания (развевающийся платок, хлопающий бич и т. д.) и, кроме того, действительно трусливую собаку, несмотря на заученную стойкость при раскрытии зонтика, выдает ее неуверенность в поведении. Очень трусливая собака такую позу освоить не может. Если собака себя везде проявляет трусливой и освоила только эту позу (с зонтиком), то судье нетрудно понять причину этой стойкости. Естественно, для вопроса смелости совершенно безразлично, относится ли собака к раскрытию зонтика враждебно или хочет с ним играть. Для оценки же злобы такие реакции надо различать. Наиважнейшим среди всех испытаний на смелость нам кажется испытание враждебно затаившимся человеком. Оно, собственно, и является настоящей проверкой поведения, здесь сразу выявляется пригодна собака к защитно-караульной службе или нет. Испытание обычно выполняется так, что хозяин со своей собакой на поводке проходит мимо укрытия, из которого угрожающе выскакивает преступник и на соответствующем удалении от собаки делает нападающие движения, отскакивает снова назад или вперед, так как он не защищен и должен остерегаться попасть в зону укуса собаки. Когда при этом собака с лаем бросается вперед, а иногда даже и тогда, когда она натянув повод стоит с вздыбившейся шерстью и лает, то зрители и судьи кажутся удовлетворенными или даже восхищенными: «У собаки есть смелость!» — вот, что они обычно считают. В действительности, оцениваемая собака может быть самой жалкой трусишкой, так как при этом испытании выявляется только злоба, а не смелость! (На уже упоминавшейся последней проверке предрасположенностей молодняка мы имели возможность видеть хороший пример по этому поводу. Речь шла о шестимесячном кобеле, который по способности носа и предварительным испытаниям на смелость был кандидатом на оценку «отлично». На внезапные шумы он останавливался с лаем, то же при угрожающих движениях палкой, на раскрываемый зонтик он тоже бросался с лаем, был дружелюбен с беспомощными чужими, но не уходил от хозяина. Когда же помощник в дрескостюме напал на его хозяина, то он поджал хвост и убежал. Хозяин инсценировал настоящую борьбу с нарушителем, звал на разных голосах свою собаку на помощь, но собака не подходила. Была сделана еще одна попытка, собака была взята на поводок, снова было нападение на хозяина и тот же отрицательный результат. Также было безрезультатным привлечение для его поддержки другой собаки. Теперь он уже не выдерживал и на поводке и был так сильно напуган, что при угрожающих движениях на поводке тянул хозяина в противоположную сторону. Его с трудом можно было заставить пройти мимо этого жуткого человека. Он получил вместо «отлично» оценку «отказал» в качестве утешительной бирки. Через четыре месяца мы еще раз посмотрим эту собаку, так как в подростковом возрасте собаки еще возможно, что с усилением ее самосознания вырастет и ее смелость, или желания защищать и бороться так разовьются, что этот кобель может быть еще полезным защитником. Но для разведения это осталось отмеченным, независимо от того, как он позднее разовьется. Без этого испытания могло получиться, что эта бойкая собака могла пойти в жизнь с фальшивым описанием «очень смелая» и натворить самое ужасное в разведении.) Последнюю можно проверить, когда приводит к настоящей борьбе. Должна быть возможность, после вышеупоминавшегося испытания злобы, выполнить нападение защищенным нарушителем,… (при работе с молодой собакой конечно не надо иметь какой-то особый защитный костюм, но нарушитель должен быть так защищен, чтобы он без промедления вступил в борьбу (без страха быть покусанным) демонстрируя борьбу настоящего противника и, с другой стороны, нет опасности, что собака должна быть отозвана тогда, когда она по настоящему осмелилась пустить в дело свои зубы.)… причем собака отстегивается хозяином от поводка и теперь может показать свою настоящую смелость. (Поводок для мягкой, трусливой собаки представляет необычное улучшение ситуации, означает чувство «связи» с хозяином, то есть вид психологического укрытия, так же как при орудийном обстреле тонкая деревянная крыша над головой означает значительное облегчение душевного состояния.)… Конечно, хозяин должен бороться по-настоящему и воодушевлять собаку к нападению, так как приученной, живущей в квартире собаке чаще всего надо преодолеть торможение, перед тем как она осмеливается броситься на существо из святой гильдии «человек». Мы различаем пять возможных реакций на такое нападение: 1. Собака переходит более или менее быстро к нападению. Это «более или менее быстро» может зависеть от поведения и злобы собаки. 2. Собака с лаем бегает вокруг нападающего, но несмотря на длительную борьбу ее нельзя склонить к выполнению хватки, хотя своим лаем она показывает, что осознает серьезность ситуации. 3. Собака с лаем или без лая убегает от этого места. 4. Собака все воспринимает как игру, начинает весело играть с хозяином и с нарушителем и не имеет никакого понятия о том, что здесь происходит. 5. Собака все видит, но не находит это даже достойным для игры, занимается другими вещами и со скучным видом совсем уходит, если история длится длительное время. Как мы оценим теперь это поведение? Собака с первой картиной поведения (1 тип) — это абсолютно смелая собака со слабой или большой злобой. Чем она моложе, тем выше мы ценим ее смелость. Несмотря на это, мы должны здесь себе отметить, что если первая проба на злобу будет положительной, то мы должны проверить, не натаскана ли собака на дрескостюмы. Собака со второй картиной поведения (2 тип) злобна, но не очень смелая. Собака с третьей картиной поведения (3 тип) исключительно труслива. Собака с четвертой картиной поведения (4 тип) смела, но не показывает никаких следов злобы, а желание защищать и желание бороться у нее совершенно не развиты (как и в третьем случае). Собака с пятой картиной поведения (5 тип) также не показывает никакой злобы и возможно слабую смелость, но прежде всего недостаток темперамента. Желание защищать и бороться у нее тоже еще не развиты. Собака первого типа рождена защитно-караульной собакой. И здесь очень интересно опробовать, насколько у нее развиты желание бороться или желание защищать. Это распознается следующим образом: еще раз неожиданно появляется нарушитель и нападает на хозяина. Собака, которая сразу вступает в борьбу, имеет явно развитое желание защищать. В процессе борьбы хозяин выходит из нее и собака остается одна. Если при этом собака сразу прекращает борьбу, то это означает, что желание бороться у нее еще не развито, она борется только из желания защищать. Опять же у некоторых собак вначале развивается желание бороться, а уж потом — желание защищать. Такие собаки вначале вяло или совсем не вступают в борьбу, когда нападение сделано на хозяина, но дерутся как черти, если нападение касается их самих (их надо хорошо отличать от собак, загнанных в угол и кусающих из-за страха). Эту картину мы особенно часто наблюдаем у смелых собак, которые не имеют особой привязанности к хозяину. Собаки второго типа, также как и собаки четвертого типа ногут быть хорошими защитниками. Собаки второго типа с ее высокой злобой может стать хорошей защитно-караульной собакой, если укрепить ее моральный дух прекрасным контактом с хозяином и развитием у нее желания бороться и защищать. Это же относится и к собакам четвертого типа, смелым собакам без злобы: мы можем получить из таких собак защитников до последнего дыхания, если нам удастся пробудить желание защищать или бороться (что иногда с возрастом случается само собой). Если мы хотим у таких собак злобы, то необходима специальная дрессировка, направленная на развитие недоверия к внешнему миру. Собака пятого типа с ее притупленным темпераментом может еще быть полезным защитником, если укрепляя ее смелость, будут разбужены желания бороться или защищать. Настоящим героем такой пес вряд ли станет. Третий тип — отъявленный трусишка и подлежит исключению из разведения. В его учетном листе должна быть сделана об этом соответствующая запись. Это печальная глава кинологии, когда такие собаки готовятся к испытаниям и при соответствующей мягкости проходят испытания по защитно-караульным службам и достигают большого почета на состязаниях типа «полицейская собака — работа на человека»; они и собаки второго типа имеют наибольшую удачу как полицейские собаки: часто добиваются высоких почестей и на основе этих почестей играют определенную роль в разведении (во вред породе). Смелая собака первого типа строго испытывается еще раз. Прежде всего еще раз наблюдается ее поведение к незащищенному человеку, чтобы теперь, когда желание бороться и защищать уже разбужены, выяснить, действительно ли собака защищает или она приучена к дрескостмам (это особенно важно для взрослых собак и вряд ли достойно внимания для молодых 7—8 месячных собак). Для взрослых, уже натасканных на человека собак мы рекомендуем попытку с двойным раздражением. Нами она выполняется уже многие годы следующим образом: После кратковременного нападения на хозяина нарушитель в дрескостюме остается стоять абсолютно неподвижно, хозяин со своей собакой удаляется примерно на 20 метров, надевает на нее намордник и ослабляет поводок. Естественно, что собака не спускает глаз с нарушителя, тогда как в это время с громким криком выскакивает незащищенный человек с палкой и нападает на хозяина. Мы требуем, чтобы собака (в крайнем случае после короткого оклика хозяина) обернулась и пошла против нападающего, который должен инсценировать борьбу и убежать. Собака, которая чрезмерно натаскивалась на нарушителя в дрескостюме, то есть для которой борьба идентифицируется с «дрескостюмом», в этом испытании откажет. Я знаю двух собак, на которых этот новый незащищенный нарушитель мог бы сломать свою палку, но не отвлек бы их от защищенного нарушителя. Это испытание очень подходит для взрослых натасканных собак, чтобы, с одной стороны, указать дрессировщику на избыточную работу на дрескостюме, то есть подозревать, что эта избыточная работа с защищенным нарушителем была необходима собаке, а, с другой стороны, разоблачить непосредственно трусливых собак, которые только освоили, что нарушитель в дрескостюме не опасен. Если есть такое подозрение, то при нападении незащищенным нарушителем рекомендуется собаку снимать с поводка. Если мы хотим проверить совершенно особую смелость и желание борьбы, тогда мы организуем испытание бесстрашия по Henze. Мы выполняем это испытание так, что после борьбы собаки на поводке она еще раз возбуждается защищенным нарушителей тем, что он убегает. Когда нарушитель пробежит по крайней мере 50 метров, то по сигналу судьи собака посылается на задержание, а по второму сигналу судьи убегающий молниеносно разворачивается, пока его еще не настигла собака и пытается угрожающими движениями палки (могут быть рекомендованы и легкие удары) или серией выстрелов прогнать собаку. Здесь, с одной стороны, сразу проявляется нужна ли собаке близость хозяина для усиления ее самоосознания, и, с другой стороны, может ли ее смелость выдержать внезапность, которая вызвана превращением убегающего побежденного врага в нападающего противника. Если молодая собака прошла успешно это испытание, то это свидетельствует об особой степени ее злобы и желания бороться. Еще об одном — если собака при нападении на её хозяина не сразу защищает, то испытание ни в коем случае нельзя сразу останавливать. Надо, наоборот, стараться еще некоторое время сохранить эту ситуацию, так как иногда в процессе борьбы и через борьбу лишь пробуждаются желания бороться и защищать. Такие животные еще не самые плохие, здесь просто возникает вопрос их поведения. Особое внимание надо уделять отношению собаки к палке. «Прочность к палке» у молодой собаки проверяют следующим образом: помощник угрожает палкой собаке, которую хозяин держит на поводке и затем бьет палкой по земле перед или рядом с собакой, ее при этом не задевая. Если при этом собака лает, то это обычно считается свидетельством ее смелости, хотя же указывает на самом деле только на ее злобу; для оценки смелости безразлично — лает ли собака, остается ли спокойно стоять или разглядывает перемещаемую палку; собака, которая спокойно противостоит человеку, работающему с палкой, конечно, смелее той, которая с натянутым назад поводком, поднявшейся на спине шерстью и открытой пастью демонстрирует желание нападать; хотя последняя наверняка злобнее. Так как вполне возможно, что уже у молодой собаки «выдержка» палки — изученная поза, освоенная за счет опыта, что палка ее никогда не заденет, поэтому в борьбе с защищенным нарушителем мы рекомендуем включать слабый взмах палки. Но никогда не разрешается бить молодую собаку, если она не имеет возможности кусать; взмах, против которого она себя чувствует беспомощной, усиливает ее чувство второсортности. Остальные характеристики поведения, которые собственно не относятся к комплексу бесстрашия, но во многом определяют применимость собаки человеком к защитно-караульной службе, труднее устанавливать и оценивать однозначными экспериментами и скорее это возможно за счет наблюдения за собакой в целом, в процессе всей проверки поведения. Это в первую очередь касается темперамента, в обычном, узком смысле, который мы попытались определить выше. Не надо быть большим психологом животных, чтобы отличить темпераментную, живую, быструю в движениях собаку от вялой, бестемпераментной. При этом всегда надо помнить, что темперамент не должен путаться с нервозностью и однократное наблюдение за собакой во время недолгого испытания недостаточно для окончательного вывода. Темпераментная собака может казаться вялой, бестемпераментной перед вспышкой чумы или под тяжелым воздействием глистов, тогда как, наоборот, очень смелая, но не очень живая молодая собака, которая выросла в одиночестве, и неожиданно попавшая в интересный круговорот спортивных испытаний и приободренная этим интересным событием, покажет себя темпераментней, чем она есть на самой деле. О твердости собаки можно получить представление, расспрашивая осторожно дрессировщика о том, как ведет себя его собака при нежелательных воздействиях. Некоторые кинологи Greenhorns с восторгом рассказывают, что их любимец уже со второй попытки прячется в угол, если ему издалека показать ручку веника или связку ключей, и делятся подробными исчерпывающими впечатлениями. Впрочем, в отношении твердости можно сделать богатые наблюдения, наблюдая за поведением собаки при повторе попыток на запугивание и устрашение. Твердая собака после каждой попытки (выстрел, удар) становится всегда спокойнее или более азартной в борьбе, а мягкая — всегда трусливее. Дрессируемость собаки распознается знатоком в первые минуты по характеру отношений между дрессировщиком и собакой. Кто хоть раз видел прекрасную картину радостного послушания молодой собаки, тот это никогда не забудет. Управляемая собака отвечает выразительной жестикуляцией своего тела на любую попытку воздействия своего хозяина:«Ура, мой хозяин что-то хочет от меня!», тогда как его антипод (плохо управляемый) можно выявить по такому ответу на подобные воздействия: «О горе, он опять что-то требует от меня». Завершая этот раздел надо еще раз повторить: Оценка поведения — это нелегкое дело. Необходимы способности к наблюдению, знания и опыт, чтобы правильно выполнить такой «анализ». Это удается только действительно опытным психологам
полная версия страницы